Бегемот - Страница 28

— Даже стоящие часы дважды в сутки показывают правильное время.

Алек не ответил; существо на плече напряглось, словно почувствовав его раздражение.

Клопп, хмыкнув, опустился на колени и обвязал более толстую веревку Алеку вокруг талии. За прочность его узла можно было ручаться; другой конец разом, как при перетягивании каната, взяли Бауэр, Хоффман и Клопп.

— Ну, вперед, — напутствовал Фольгер.

Алек, кивнув, повернулся и стал спускаться по скату головы воздушного монстра. Остальные медленно стравливали веревку; чувствовалось, как она легонько оттягивает назад его талию. Алеку вспомнилось, как ему, десятилетнему мальчишке, отец позволял свешиваться с парапетов замка, твердо держась при этом сзади за поясной ремень. Тогда понятно, оно казалось куда надежнее.

Хлипкий с виду шнур уходил вперед, теряясь где-то в темных опорах причальной башни. Алек ухватился за него обеими руками.

— Надеюсь, зверушка, ты не боишься высоты?

В ответ новорожденный сорванец лишь глянул на него и мигнул.

— Ну, тогда ладно. — Алек шагнул в темноту.

Повисев немного на руках, он вскинул ноги и обвился вокруг шнура. Существо, не издав ни звука, лишь сильнее вцепилось в плечо.

В том, чтобы висеть вот так, лицом кверху, был один плюс: не получалось смотреть вниз — только на собственные ладони, сжимающие шнур, да на звезды в вышине. Перебирая руками, он начал пядь за пядью отдаляться от корабля. Неудобство пока вызывало лишь то, что шнур резал под коленями. Однако уже на полпути Алек основательно запыхался. Давало о себе знать ушибленное ребро, и руки постепенно немели. Несмотря на ночную прохладу, лоб покрыла испарина. Чем дальше от корабля, тем тяжелее становилась висящая на поясе веревка, длина которой все прибывала. Наплывами представлялась сцена: вот шнур лопается (или, скажем, пальцы соскальзывают); сердце на мгновение словно ухает в бездну, но веревка вокруг пояса несет его маятником обратно к кораблю и шарахает о самый нос с такой силой, что сам кит просыпается и встает на дыбы.

Причальная мачта постепенно приближалась, однако шнур в саднящих руках шел теперь плавно вверх, так что карабкаться на этом участке оказалось сложнее всего. Зверушка монотонно подвывала, видимо вторя ветру. Скрипя зубами, Алек наперекор занемевшим мышцам одолевал последние метры пути. Особое спасибо сейчас хотелось сказать годам беспощадной фольгеровской муштры вообще и урокам фехтования в частности. Наконец появилась возможность дотянуться до края металлической распорки, и Алек, схватившись за него сначала одной, а затем обеими руками, немного повисел, восстанавливая дыхание, после чего влез на холодную стальную ферму башни.

...

ВО МГЛЕ — К ПРИЧАЛЬНОЙ МАЧТЕ

Трясущимися пальцами он хоть и не сразу, но развязал узел у пояса и прикрепил конец к одной из опор. В размотанном виде веревка весила, пожалуй, не меньше центнера. И как он умудрился ее на себе дотащить?

Лежа на боку, он смотрел, как готовятся к переправе его спутники, разбирая меж собой баулы с необходимым снаряжением и инструментами. Видеть «Левиафан», так сказать, анфас, было несколько странно. Дремлющий монстр подавлял своим величием, заставляя чувствовать себя планктоном пред разверстой пастью кита. Однако темнота вокруг воздушного судна была еще безбрежней, разбавляясь лишь огненными точками костров, что жгли возле летного поля протестующие. А дальше, на горизонте, мерцал огнями город.

— Константинополь, — прошептал Алек.

— Мм, Константинополь, — вдруг поддакнула зверушка.

•ГЛАВА 15•

Путь вниз дался легко. Посередине башни шла металлическая винтовая лестница, по которой проворно спустилась вся пятерка беглецов.

Или их было уже шестеро? Алек все время чувствовал сидящее на плече существо, как будто единственное произнесенное слово добавило ему веса, как если бы сама способность к членораздельной речи была чем-то физически ощутимым. Остальным о происшедшем Алек, понятно, не сказал. Фольгера приводили в ужас даже вестовые ящерицы — к чему давать лишний повод, провоцирующий избавиться от подозрительного создания?

Хотя зверушка сама будто чуяла, когда надо говорить, а когда помалкивать. Пока что она ограничилась единственным произнесенным словом.

На полпути вниз Алек поравнялся с корабельным мостиком. В окнах виднелись фигуры двух дежурных офицеров, освещенных биолампами, однако те не смогли бы рассмотреть беглецов, надежно укрытых темнотой, внутри башни.

У люков воздушного судна застыл навытяжку караул. На британских часовых втихомолку косился наземный персонал в красных фесках, а те, в свою очередь, поглядывали на турок. Остальные османские солдаты дежурили у ворот летного поля, наблюдая за протестующими.

Причальную мачту внизу никто не охранял. В небе серебряным серпом висел месяц, и ее длинная тень указывала на запад, словно стремясь прочь от города и наводняющих его толп. Фольгер, взяв за ориентир этот указующий перст темноты, повел по нему остальных к дыре в заборе на дальнем конце поля.

Интересно, что будет, если их сейчас заметят. Здесь, на османской территории, у экипажа «Левиафана» прав и полномочий нет. Однако сомнительно, чтобы дарвинисты легко дали улизнуть своим единственным техническим специалистам. Да и османы в случае чего тоже не обрадуются присутствию у себя на летном поле иностранных нарушителей. В любом случае лучше уйти по-тихому.